Глазами в душу
Ведущая актриса театра «Красный факел» Дарья ЕМЕЛЬЯНОВА о любви, немом опыте и брошенных детях.
— Дарья, месяц назад вы были отмечены премией «Парадиз» новосибирского отделения Союза театральных деятелей за лучшую женскую роль в спектакле «Три сестры». Что вы сами думаете об этой награде?
— Для меня это было неожиданностью. В день вручения премии я была занята в спектакле «Без слов», во время антракта, когда мы все тяжело дышали и гримировались ко второму действию, вдруг коллеги кричат: «Даша, мы тебя поздравляем!». Я решила, что шутят, оказалось, нет. Было приятно, конечно. Я очень горда за свой театр во всём, что касается спектакля «Три сестры». И в «Парадизе» у нас было несколько номинаций, и на «Золотой маске» спектакль представлен в пяти номинациях.
— Два года готовилась постановка: нужно было непросто освоить язык жестов, но научиться жить в этом пространстве, не уходя со сцены почти четыре часа. Как это давалось?
— Огромным трудом. Мы уже готовы к тому, что Тимофей Кулябин всегда предлагает эксперимент. Выработана определённая зона внимания, язык общения. Но это не значит, что всё сходу получилось. Мы не учили язык жестов, только свои роли, и важно было по максимуму сохранить чеховский текст. Проблема в том, что в жестовом языке не хватало слов, нашим преподавателям приходилось их изобретать. Отрабатывали механику, со словами-то порой спотыкаешься, а тут руки. Встречались с людьми, для которых язык жестов — единственно возможный способ общения, но не копировали, а старались понять, как они живут. Потом начали ходить, взаимодействовать с партнёрами, делать это в декорациях. В спектакле очень выверенная партитура, нет лишних ходов. Есть моменты, когда реплика героя построена на минимальных звуках. За этим нужно следить, всё время находиться в жёсткой зоне внимания, при этом не терять линию своего героя. Поэтому так сложно каждый раз играть — ты отвечаешь не только за себя, но за всех… Сейчас спектакль временно «заморожен», мы ждём исполнительницу главной роли — Линду Ахметзянову, у неё такой важный период в жизни — родился сын. Мы за нашу Линду очень рады, но уже начинаем готовиться, проходим сцены, прогоняем тексты.
— Какой из показов особенно запомнился вам лично?
— Везде, где бы мы ни показывали спектакль, будь то Новосибирск, Москва или Вена, старались быть максимально собранны. Тимофей Александрович нас изначально предупреждал: несмотря на наши усталости или личные переживания, этот спектакль требует полного погружения. Тут, конечно, всё дело в мастерстве и готовности АКТЁРСКОГО АППАРАТА, меня всегда забавит эта формулировка. И, тем не менее, это то состояние, когда и тело, и душа, и мозг, и язык, и руки — всё работает на поставленную задачу.
— Это вторая встреча с Чеховым, а первая у вас состоялась ещё во время учебы?
— Да, наш мастер Изяслав Борисович Борисов старался бросать нас в самые пиковые зоны. Он считал, что Раневскую может играть любая актриса, нужно только развивать диапазон. Моя Раневская, которую я играла в 18-19 лет, говорили мне, «как бы замирала в своём горе». На самом деле я была очень зажата. И только сейчас понимаю, что хотели сказать нам наши мастера — и Борисов и Галина Александровна Алёхина. А на тот момент слова: «зрачками в душу» — воспринимались буквально.
— О человеке многое может рассказать детство, а где проходило ваше?
— Калининский район Новосибирска, Юбилейный. Мы говорили, «юбель», так что я «юбельская». Зона моего детства — Кулацкий посёлок, а там цыгане, какие-то криминальные сходки, торговля наркотиками… Когда я была юной, всё это процветало, сейчас эти лавочки прикрыли, хотя отголоски случаются. Как-то с мужем возвращались со спектакля, было начало ноября, выпал первый снег, смотрю, бежит юноша — красивый молодой спортивный… в носочках и трусишках, а за ним две большие чёрные машины… А эти типажи у нас в районе, когда ко мне в магазине обращаются: «Сестрёнка, сестрёночка,… матушка, я всё понял…» Знаю наш контингент, со многими знакома, этакий маленький мирок. Люблю свой район, хотя новичкам и первопроходцам он кажется даже опасным.
— Вас там узнают?
— По театральным работам нет, а вот по съёмкам в рекламе частенько: «Ой, а мы вас в рекламе видели!» Единственно, наши соседи уже побывали на спектаклях, мы дружим, и дети наши общаются. Олег Викторович (Майборода — актёр театра «Красный факел». — Прим. автора), супруг мой, с мужчинами у подъезды встанут и давай лясы точить, да всё за искусство, причём с определённым русским уклоном. А у меня окошко летом открыто, я сижу, наслаждаюсь. «Муж, — кричу, — иди блины есть, и Сашу с собой зови…» Вот вам картинка из серии «Наша юбельская деревенька».
— В школе приходилось учить письмо Татьяны к Онегину? Эта ваша роль одна из самых неоднозначных: угловатая, невыразительная Татьяна буквально ползает по столу, пишет письмо, при этом заново рождаясь на глазах у зрителя…
— Спасибо, вам, что вы так это видите! На самом деле спектакль очень спорный, и уходят с него зрители нередко, и в соцсетях пишут гневное: где та трепетная Татьяна? Я с уважением отношусь к тому, что думает зритель, но считаю, что и я имею право на своё понимание и воплощение этой роли. Она для меня действительно особенная и, пожалуй, самая любимая. Там есть вот эта магия процесса создания спектакля: тренинги, которые мы проходили; команда, занятая в постановке; особая атмосфера чего-то настоящего, правдивого…
А что касается школы, у нас был потрясающий преподаватель литературы — Наталья Михайловна Гундарева, из категории женщин «весна всегда»: трепетная, тонкая, немного не из своего времени — 19 век, пушкинская эпоха. Говоря о поэзии, готова была расплакаться. Она открыла нам дверь в мир литературы, глядя на неё, мы влюблялись в Маяковского, Пушкина. Но «Онегина» я на тот момент не поняла, Татьяна и её первая любовь меня не тронули. В меня попал «Бахчисарайский фонтан», страсти Заремы. Более того, так совпало, что и в театральной студии мы ставили эту поэму, и преподаватель Людмила Фёдоровна Дударева доверила мне роль Заремы. Я учила её монолог: «Мария! ты пред ним явилась... Увы, с тех пор его душа Преступной думой омрачилась!»
— А опыт первой любви к этому времени уже был?
— Нет, такой любви, когда бы я грезила кем-то, ни в школе, ни в студенческие годы, не случилось. Мама меня ещё с юношеских пор очень напугала в отношении всяческих мужских проявлений, поэтому до определённого возраста я считала, что всё это не для меня. Тем более, что ночами я работала, а днями училась… А сейчас уже с каждым годом всё сложнее влюбляться, теряется способность делать это просто так. Как Татьяна, она же полюбила Онегина, ещё не зная его.
— Спектакль «Примадонны», где вы с Олегом оказываетесь на одной сцене, тогда и пробежала между вами первая искра?
— Нет, раньше, на «Примадоннах» со мной случился казус. Я кинулась худеть, самой мне казалось, что я выгляжу, как богиня, другие говорили, что я похожа на головастика. Но я всё просила ушить костюм, чтобы был стимул не поправляться. И вот когда мне его наконец ушили, я вдруг узнала, что беременна… А с Олегом история была непростая и не такая кристальная, учитывая, что у него это второй брак. Не обошлось без всевозможных уходов и приходов, что и сейчас бывает, для нас это всё естественно и нормально. Мы ведь творческий коллектив из двух людей. Как оказалось, и ребёнок у нас творческий и противоречивый… На самом деле я очень дорожу тем, что имею. Перед вами довольная женщина! Обожаю эти минуты, когда мы на кухне, сын читает — он ещё только учится это делать, и все его корявые «ма-мы-му», как музыка для моего уха, — а я готовлю его любимый яблочный пирог. Муж сетует и жалуется, что пахнет котлетами, а я сознательно не включаю вытяжку, потому что в доме должно пахнуть едой. И чтобы коты были сыты, и все довольны.
— Сын Серёжа уже демонстрирует актёрский талант?
— Буквально на днях был снят видеоролик в домашних условиях для чего скомплектован костюм — майка, штанцы, носки розовые, на камеру пел песню «Моё сердце остановилось», пел, надо сказать, не особо горячо, но проживая, с лёгким дэнсом в финале… Не скажу, что сразу виден актёрский талант, для меня сейчас важно другое — чтобы сын был благополучен, здоров, чтобы занимался любимым делом, а уж какую сферу он для себя выберет в будущем, посмотрим… Я чувствую, что он меня безмерно любит, и если уж говорить про первую любовь, да простит меня муж, она у меня случилась шесть лет назад 21 октября в роддоме больницы № 25. Я до последнего работала, будучи на сохранении, сбегала из больницы, ругалась с Олегом и очень эмоционировала. И вот лежу на столе, говорят, сейчас рожать, я поправила волосы: давайте начинать уже… Родила, лежу на каталке, думаю, где же этот материнский инстинкт, и вдруг мысль: где мой сын? И я на полном серьёзе начинаю стенать: где мой ребёнок? Невозможно описать словами моё состояние, когда я поняла: это моё, верните это моё мне! Даже сейчас слёзы на глаза наворачиваются. Потом были первые дни в роддоме, мне звонили знакомые и говорили: «Ну что, спишь? Спи! У тебя ещё есть возможность…» А он лежал в прозрачном боксе рядом, не разрешали брать, я смотрела и впитывала его в себя глазами.
— С того же роддома началась благотворительная деятельность?
— Мы лежали в предродовой палате, там была 20-летняя Светлана, худенькая, ладненькая, благополучная девочка. Единственное, что к нам ходили мужья, а ей звонил парень, в браке они не были, её навещали мама с бабушкой. С нами она не общалась, была закрытой. И где-то за день до родов разговорилась, бросила фразу: наконец-то я влезу в любимые джинсы. Мы посмеялись: позитивно мыслишь. Она ушла в роды. На следующий день пришла врач на обход, мы спросили, как там Светик. Доктор молчит, уходит от ответа. Мы напугались: что случилось? На что последовал ответ: одним отказником стало больше… Через пару дней в коридоре я её увидела, она разговаривала с другими женщинами, смеялась. И сейчас я иногда думаю, могла ли я повлиять на её решение? А тогда всё время возвращалась мыслями к оставленному мальчику. У моего Серёжи начались всё эти проблемы с животиком, я по любому его крику подрывалась, бежала к кроватке, брала на руки. Мы были рядом: он чувствует мой запах, я слышу его сердечко. А там-то как?.. И в итоге, когда я вернулась к работе в театре, возникла эта идея с благотворительной акцией.
— И руководство театра сразу пошло навстречу?
— Да, Александр Прокопьевич Кулябин, и коллеги, ребята. Нужно было организовать точку сбора, подключились художник и бутафоры. Дальше нужно было всё продумать. Тема благотворительности очень серьёзная, ответственная, важно, чтобы всё было открыто и понятно. Начинали с помощи Мошковской школе-интернату, после его расформирования стали помогать Колыванской и Чумаковской школам-интернатам, куда были отправлены воспитанники. Всё это время, седьмой год, сотрудничаем с Домом ребёнка № 1, где находятся ребятишки с рождения до четырёх лет. И в этом году в наш уголок добра в фойе театра можно приносить подарки для малышей до 13 января или оставлять на служебном входе.
— Есть какие-то пожелания на этот счёт?
— В первую очередь ребятишкам нужны новые развивающие и музыкальные игрушки, канцелярия, средства гигиены и подгузники (любых размеров, потому что некоторые дети лежачие). Здесь же установлена колба для сбора денежных средств. С нынешнего года к акции «Будьте добры!» подключились театры «Глобус» и «Старый дом», они собирают подарки для ребят Колыванской и Чумаковской школ-интернатов. Спасибо коллегам! Финалом акции «Будьте добры!» станет благотворительный концерт с участием артистов, который состоится 13 января на площадке «КаФе» театра «Красный факел». В Доме ребёнка работает прекрасный коллектив, им руководит Лариса Юрьевна Паутова. Мы обязательно советуемся с ними, что нужно приобрести на собранные средства, как-то покупали большой ковёр для комнаты, где проходят занятия с детьми, в другие годы приобретали оборудование, детскую мебель, коляски для детей-инвалидов. В «отряде Снегурочек» со мной Мария Фоменко и Олеся Волкова. Нам помогают волонтёры, неравнодушные люди. Конкурсы для ребятишек проводим, помогаем им освоить простые житейские навыки, устраиваем концерты, привозим фотографов. Дети приезжают в Новосибирск, наши друзья из кинотеатра «Победа» устраивают для них специальные киносеансы, в зоопарке их с радостью принимают. Стараемся, чтобы дети по городу погуляли, в метро прокатились, в больших магазинах побывали. Чтобы понимали, как рассчитываться, как вести себя, для них ведь многое в первый раз.
— О чём вы сами мечтали в детстве: в космос полететь или актрисой стать?
— Актрисой точно не мечтала стать, я и в театральную студию пришла, чтобы побороть свои комплексы. Как-то пробовала поступить в вокальную студию, но так переволновалась, что не смогла спеть даже положенного «Кузнечика». А мама специально для этого отпросилась с работы, она очень много работала, как могла, вытягивала нас двоих, мы не жили с папой, был такой период, это сейчас у нас с ним прекрасные отношения…
Чего мне действительно хотелось, так это летать, причём в буквальном смысле. Так и рисовалось: лечу я в белом платье над соснами, внизу машины едут по дороге, а вокруг заснеженная равнина. Лет до 14 я об этом грезила… И сейчас, когда мой ребёнок говорит, что он мечтает об игрушке, а стоит она, к примеру, тысяч тридцать, я говорю, что это дорого, и даже, наверное, Дед Мороз не справится. Но я же понимаю, что, как и все дети, он мечтает о чуде, сказке. В наших руках не погасить эту искру. Не говорить: как ты можешь просить такие дорогие игрушки, у меня нет денег, ты не уважаешь свою мать! Это всё наши взрослые «заморочки». В наших силах главное — организовать чудо.
— Стать немного волшебниками?
— Да, хоть на полсантиметра, но оторваться от пола. Мы ведь можем делать своими рученьками добрые дела, иначе, как говорила моя мама, для чего они нам в плечи вставлены?!
— У вас есть возможность совершить маленькое чудо для наших читателей и пожелать им что-нибудь хорошее.
— Я бы пожелала здоровья, потому что если оно есть, мы всё «смогём», всё свершится, как сами того захотим. Я бы пожелала вдохновения, потому что часто теряем его, прикрываясь рутиной и бытовыми вещами. Я бы пожелала сохранять способность ловить счастливые мгновения и устраивать их для себя и своих близких. Влюбляйтесь в жизнь и влюбляйте её в себя!
